ПРОЛОГ

Слово "рок" она всегда писала с большой буквы: как свое имя - Марина. Так, словно Марина и Рок - одно слово. Рок и - Марина Цветаева...

 

При жизни ее печатали мало.  В  Праге - журнал "Воля России", в Париже - журнал "Современные записки" и газета "Последние новости"...  Эти периодические издания были чуть ли не единственной ее опорой. Однако... 

 

Она знала, что в грядущем будут знать лишь великую поэтессу Цветаеву и пророчила себе славу. Еще в 1913 году, в Коктебеле, она написала такие строки:

 

...Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед.

 

 

В ее словах вообще  было что-то демоническое, приводящее  в трепет, роковое, как нож гильотины:

 

 ...(Не черным-черна

Ночь, черна -черным!

Оболочки радужной

Киноварь, кармин -

Расцедив сетчаткою

Мир на сей и твой -

Больше не запачкаю

 Ока красотой)...

 

 

Вспоминая о своих встречах с Цветаевой, Арсений Тарковский писал:

 

"Она  была страшно несчастная, многие ее боялись. Я тоже - немного. Ведь она была чуть-чуть чернокнижницей".

 

 

 

 

Чернокнижницей!  Все  равно, что  ведьмой: и тех и других  когда-то сжигали на кострах. За колдовство. За пророчества...

   

Трудно сказать, как бы отнеслась Церковь (например, в XV-м веке) к ее стихам, многие из которых действительно можно считать пророческими.

Но была одна история в жизни поэтессы достойная костра "святой инквизиции". Необыкновенная, сказочная, не допускающая земных формул история ее любви к поэтам Райнеру Мария Рильке и Борису Леонидовичу Пастернаку...

 

Все трое - они знали друг друга практически лишь по письмам и стихам...

 

                                           * * *

 

Эта история любви  началась в 1922 году, когда Пастернак прочел только что изданный Госиздатом сборник ее стихов под названием "Версты".

 

 

Коли милым назову - не соскучишься

Богородицей слыву - троеручицей...

 

 

 "Меня сразу покорило  лирическое   могущество Цветаевской формы кровно пережитой,  не слабогрудой,  круто сжатой и сгущенной, на запыхивающейся на отдельных строчках...    Какая-то близость скрывалась за этими особенностями..."  -  напишет  в своих воспоминаниях Борис Пастернак  много лет спустя.

 

Цветаева жила теперь в  Праге. Она эмигрировала не по политическим мотивам, но оставила любимую Россию из-за  своего мужа - бывшего белогвардейца Сергея Эфрона, который, после долгого молчания, в 22 году наконец прислал ей письмо в Москву и сообщил свой адрес  в Чехии.

 

Сраженный словом Пастернак написал Цветаевой воодушевленное письмо. Затем выслал в Прагу сборник "Темы и вариации"...

 

Повелевай, пока на взмах

Платка - пока ты госпожа

Пока - покамест мы впотьмах,

Покамест не угас пожар.

 

...Цветаева, быть может только из деликатности, попробовала вникнуть в его стихи. Прочла. И - "...обожглась, обожглась и загорелась, и сна нет и дня нет. Только Вы, Вы один..." -

писала она в ответ.

 

Так завязалась их многолетняя переписка...

 

 

 

Это через тридцать с лишним лет Бориса Пастернака будут знать во всем мире, как выдающегося русского поэта и "продолжателя благородных традиций великой русской прозы"; лишь  в 1958 году  весь мир прочтет его роман о Юрии Живаго, за который автор будет удостоен Нобелевской премии и... анафемы на родине. А тогда - в 20-х годах - поэт Борис Леонидович Пастернак был мало кому известен.

Но Цветаева видела его будущее.

 

Так кто же она? Ясновидящая? Прорицательница?

 

"...(Кстати: внезапное озарение: Вы будете очень старым, Вам предстоит долгое восхождение,- пишет она в письме Пастернаку,- постарайтесь не воткнуть Регенту палки в колесо!)... А знаете, Пастернак, Вам нужно писать большую вещь. Это будет Ваша вторая жизнь, первая жизнь, единственная жизнь."

Вот она - "палка в колесо Регенту" - роман "Доктор Живаго"!

 

Цветаева обращалась  к  нему в своих письмах на "вы" и не иначе, как  -  Пастернак: Он тоже  не смел сказать ей "ты" до самой весны 1926 года...

 

В одном из   писем  своему другу Роману Гулю, Марина Цветаева написала, что ее сын Георгий или, как она его звала - Мур родился от Пастернака.

 

А ведь они встречались друг с другом лишь  мимолетно: еще в Москве, на поэтических вечерах, и сказать, что до начала переписки они были знакомыми, - было бы преувеличением.

 

Настоящую поэзию (живопись, музыку - все гениальное) трудно, почти невозможно постичь сразу. Постичь, принять и полюбить с первого взгляда, с первого аккорда, с первой строчки...

 "Цветаева не доходила до меня", -

будет вспоминать  Пастернак.

 "Не доходила"!..

А теперь... теперь он был в нее влюблен. Она ему снилась...

 

Он поехал в Прагу. Но Цветаевой там не застал.

 Двумя годами позже они оба в одно и то же время приезжали  в Берлин, но  снова разминулись... Очевидно им было так суждено: знать друг друга лишь по письмам.

 

И вот настал 26-й год... Цветаева переехала жить во Францию.

 

 

Пастернак, после несостоявшихся встреч решил, что признается ей в любви... заочно.

 

 

Любимая - жуть! Когда любит поэт,

Влюбляется бог неприкаянный.

И хаос опять выползает на свет,

Как во времена ископаемых.

 

"Ты моя безусловность, -  напишет он ей в конце марта 26-го года. - Сильнейшая любовь на которую я  способен, только часть моего чувства к тебе..."

 

С этих пор они стали говорить друг другу "ты"...

 

После этого признания, Пастернак еще с большим рвением торопился увидеться с  ней. И спрашивал в письме: "Ехать мне к тебе сейчас или через год?.."

 

Цветаева отказалась от этой встречи. Она любила его - как друга, как поэта, как человека -  любила бесконечной любовью души - Психеи, но страшилась "всеобщей катастрофы" - любви Евы.

 

"Что бы мы стали делать с тобой в жизни?" - спросит она когда-то Пастернака. " Поехали бы к Рильке" - ответит он.

 

К Рильке. В Швейцарию...

 

Райнера Мария Рильке иногда называли поэтом-отшельником. Он жил в Швейцарских Альпах, в своем небольшом замке под названием Мюзо. Рядом с ним не было никого за исключением слуг, "высшее общество" Рильке не привлекало. Он уже разменял шестой десяток и был в Европе достаточно знаменит, чтобы позволить себе рай одиночества.

 

Что ж, стены "шате де Мюзо" были надежной защитой от суеты окружающего мира, и, казалось, никто, ни одна посторонняя душа в этот замок уже не проникнет...

 

Если Борис Пастернак был для Марины Цветаевой равным, то этого нельзя было сказать о Райнере Рильке, который существовал для нее в поднебесье - неким божеством, был наравне с Гете - Орфеем явившемся в Германии.

Пастернак тоже относился к Рильке, как  к  властелину поэтических тайн, как к гению. Еще студентом университета он делал попытки переводить на русский его стихи.

 

 

 

 

Отец Бориса - художник Леонид Осипович Пастернак  был другом Рильке и вел с ним переписку. Однажды, в одном из писем немецкий поэт заметил, что стихи Бориса Пастернака достойны похвалы... Такое заявление знаменитости, не могло оставить равнодушным Пастернака и побудило написать письмо с искренним выражением любви  и уважения к Рильке и его стихам.

 

В качестве обратного адреса  Пастернак указал не только свою Москву, но и поселок Сен Жиль-сюр-Ви в Вандее, где в тот момент Цветаева отдыхала с детьми

 

В то время между СССР и Швейцарией не было почтовых отношений. Отправленное напрямую письмо могло попросту не дойти к  адресату.

 Но у Пастернака были и другие и, возможно, более весомые причины общаться с Рильке через Францию... Он давно таил надежду познакомиться с Рильке. И хотел поехать к нему в Швейцарию вместе с Мариной Цветаевой.

 

 

В 22-м году Пастернак "в конверте" преподнес Цветаевой себя. Теперь - в 26-м - "подарил" ей Рильке ...

 

Рильке исполнил просьбу Пастернака без промедления и написал во Францию два письма русским поэту и поэтессе...

Узнал родственные души! Словно умел видеть через расстояния.

 

"Касаемся друг друга. Чем? Крылами

 Издалека ведем свое родство.

Поэт - один. И тот, кто нес его,

Встречается с несущим временами".

 

 

Рильке - Рильке - Рильке... Цветаева давно мечтала познакомиться с ним. Но чтобы вот так, неожиданно, без ее участия, перед нею вдруг распахнулись ворота замка Мюзо?!  Нет, это было выше и необыкновеннее любой мечты, заоблачнее любой сказки.

 

 

"Вы воплощенная поэзия. (...) Вы - то, из чего рождается поэзия и что больше ее самой - Вас", - пишет она "самому любимому на земле и после земли (над землей)" - Райнеру Мария Рильке, и словно задыхается от счастья; и слова ее будто бы и не слова, но стихия...

 

 

...Но внезапно - ответ: "...если вдруг я перестану сообщать тебе, что со мной происходит, ты все равно должна  писать мне..."  Да как же так! Это просьба о покое? Деликатный отказ? Это - нелюбовь?..

 

 

 

Durch alle Welten, durch alle Gegenden

                                                      anallen Wegenden

Das ewige Paar der  sich - Nie - Begegnenden

 

Через все миры, через все края - по концам дорог

Вечные двое, которые - никогда - не могут встретиться.

 

Это ее двустишие, обращенное к Рильке, могло прозвучать только на немецком...

 

Да нет же, она ошиблась! Он принял ее, всю - без остатка принял в свое одиночество и нежно благодарил ее  за  стихию:

 

"Марина, спасибо за мир!"...

 

Да только не мог он ей открыть одну свою тайну. Страшную тайну. По-настоящему страшную: Рильке был неизлечимо болен - белокровием. И поэтому не всегда мог вовремя отвечать на ее письма

 

И все же ему удалось убедить Марину в своей любви: вместе с очередным письмом он прислал ей "Элегию":

 

"Там, в мировой сердцевине, там, где ты любишь,

Нет переходящих мгновений (как я тебя понимаю,

женственный легкий цветок на бессмертном кусте,

 Как растворяюсь я в воздухе этом вечернем, который

Скоро коснется тебя!)"

 

Убедил...

 Ну, теперь она сделает все, чтобы с ним встретиться!

 

  "Райнер, я люблю тебя и хочу к тебе".

 

Она решила что непременно поедет к нему. Вот только справится с житейской суетой и - к нему! Конечно же сама. Конечно же без Бориса... "Прошлое еще впереди..."

 

А тем временем шли и шли   лавиной любви и ревности письма из Москвы....

 

 ...Любимая - жуть! Когда любит поэт...

 

Что она могла теперь ответить Пастернаку? Он ей не снился. Он оказался  лишним, добавочным, не вписанным в окоем....

 

 

Отныне, в этом мире существовал только Рильке. Но когда же наконец она увидит его.

 

 

 

 

Минула весна. Закончилось лето.

 Чтобы поехать к Рильке, нужны были деньги, но Марине приостановили выплату писательской стипендии. 

Свидание откладывалось на более поздний срок - на осень, а может быть, на весну следующего года.

 Рильке торопил ее:

 

"Весной? Мне это долго. Скорее! Скорее!.."

 

 

Лишь в середине сентября она наконец-то вырвалась из Вандеи и переехала жить в пригород Парижа - Бельвю и тут же послала Рильке открытку:

 

Дорогой Райнер!

Здесь я живу.

Ты меня еще любишь?

Марина.

 

Но Рильке этих слов не прочел.

 

...Вечные двое, которые -никогда - не могут встретиться...

 

Он уехал из замка Мюзо. В небольшое путешествие. И с начала октября почти два месяца жил в Сьере, в гостинице  под  названием... "Бельвю". Затем он вернулся в Валь-Монт, но не в Мюзо, а в клинику, где и скончался  30 декабря 1926 года от лейкемии...

"Прошлое еще впереди"?..

 

Она не совсем правильно цитировала стихи Рильке.  Точнее было бы:

 

"Прошедшее еще впереди

И лежат в будущем трупы..."

 

Цветаева знала, что ей не суждено увидеть Рильке.

Потому что была... чернокнижницей?

 

" Я знаю себя: я бы не могла не целовать его рук, не могла бы целовать их(...) Борис, п(отому) ч(то) все-таки еще этот свет, Борис! Борис! Как я знаю тот. По снам, по воздуху снов..."

 

Это была судьба со своей неизбежностью. Это был Рок - как клеймо!

                                            

                                           * * *

 

 

 

ЭПИЛОГ

 

 

 

 

В январе нового года, после долгого перерыва, Пастернак получил от Цветаевой письмо:

 

 " Я тебя никогда не звала, теперь - время".

 

Марина приглашала его поехать вместе с ней в Лондон.

 Нить Ариадны не могла , не должна была оборваться. Марина не хотела смиряться с Роком Ей нужен был кто-то, кто заменил бы  Райнера, кто связал бы Ариаднину нить. Но ее Райнер, ее Борис   были "не от мира сего" и не для мира.

 

 

"Я тебя никогда не звала..."

 

Обращаясь к Пастернаку, она звала Рильке.

Мертвого Рильке.

И Пастернак понимал это.

 

 

Он не ответил на  ее письмо и не поехал с ней в Лондон. Он все еще продолжал ее любить. Но, видимо, уже смирился с Роком, еще раз убедившись, насколько справедливыми бывают слова поэтов:

 

 

 

...Das ewige Paar der  sish - Nie - Begegnenden...

 

...Вечные двое, которые -никогда - не могут встретиться...

 

© KHRAMTSOFF,97,
©ALAMAN,2001

Автор: Владимир Храмцов

Источник: Литературный Web-журнал Аламан

 

Вернуться к списку литературы