ПРОЛОГ
Слово
"рок" она всегда писала с большой буквы: как свое имя - Марина. Так,
словно Марина и Рок - одно слово. Рок и - Марина Цветаева...
При
жизни ее печатали мало. В
Праге - журнал "Воля России", в Париже - журнал "Современные
записки" и газета "Последние новости"...
Эти периодические издания были чуть ли не единственной ее опорой.
Однако...
Она
знала, что в грядущем будут знать лишь великую поэтессу Цветаеву и
пророчила себе славу. Еще в 1913 году, в Коктебеле, она написала такие
строки:
...Моим
стихам, как драгоценным винам,
Настанет
свой черед.
В
ее словах вообще было
что-то демоническое, приводящее
в трепет, роковое, как нож гильотины:
...(Не
черным-черна
Ночь,
черна -черным!
Оболочки
радужной
Киноварь,
кармин -
Расцедив
сетчаткою
Мир
на сей и твой -
Больше
не запачкаю
Ока красотой)...
Вспоминая
о своих встречах с Цветаевой, Арсений Тарковский писал:
"Она была страшно несчастная, многие
ее боялись. Я тоже - немного. Ведь она была чуть-чуть чернокнижницей".
Чернокнижницей! Все равно, что ведьмой: и тех и других когда-то сжигали на кострах. За
колдовство. За пророчества...
Трудно
сказать, как бы отнеслась Церковь (например, в XV-м веке) к ее стихам,
многие из которых действительно можно считать пророческими.
Но
была одна история в жизни поэтессы достойная костра "святой инквизиции".
Необыкновенная, сказочная, не допускающая земных формул история ее
любви к поэтам Райнеру Мария Рильке и Борису Леонидовичу Пастернаку...
Все
трое - они знали друг друга практически лишь по письмам и стихам...
* * *
Эта
история любви началась
в 1922 году, когда Пастернак прочел только что изданный Госиздатом
сборник ее стихов под названием "Версты".
Коли
милым назову - не соскучишься
Богородицей
слыву - троеручицей...
"Меня сразу покорило лирическое могущество Цветаевской формы
кровно пережитой, не
слабогрудой, круто сжатой
и сгущенной, на запыхивающейся на отдельных строчках... Какая-то близость скрывалась
за этими особенностями..." - напишет в своих воспоминаниях Борис Пастернак
много лет спустя.
Цветаева
жила теперь в Праге.
Она эмигрировала не по политическим мотивам, но оставила любимую Россию
из-за своего мужа - бывшего
белогвардейца Сергея Эфрона, который, после долгого молчания, в 22
году наконец прислал ей письмо в Москву и сообщил свой адрес в Чехии.
Сраженный
словом Пастернак написал Цветаевой воодушевленное письмо. Затем выслал
в Прагу сборник "Темы и вариации"...
Повелевай,
пока на взмах
Платка
- пока ты госпожа
Пока
- покамест мы впотьмах,
Покамест
не угас пожар.
...Цветаева,
быть может только из деликатности, попробовала вникнуть в его стихи.
Прочла. И - "...обожглась, обожглась и загорелась, и сна нет и дня
нет. Только Вы, Вы один..." -
писала
она в ответ.
Так
завязалась их многолетняя переписка...
Это
через тридцать с лишним лет Бориса Пастернака будут знать во всем
мире, как выдающегося русского поэта и "продолжателя благородных традиций
великой русской прозы"; лишь
в 1958 году весь
мир прочтет его роман о Юрии Живаго, за который автор будет удостоен
Нобелевской премии и... анафемы на родине. А тогда - в 20-х годах
- поэт Борис Леонидович Пастернак был мало кому известен.
Но
Цветаева видела его будущее.
Так
кто же она? Ясновидящая? Прорицательница?
"...(Кстати:
внезапное озарение: Вы будете очень старым, Вам предстоит долгое восхождение,-
пишет она в письме Пастернаку,- постарайтесь не воткнуть Регенту палки
в колесо!)... А знаете, Пастернак, Вам нужно писать большую вещь.
Это будет Ваша вторая жизнь, первая жизнь, единственная жизнь."
Вот
она - "палка в колесо Регенту" - роман "Доктор Живаго"!
Цветаева
обращалась к нему в своих письмах на "вы" и не
иначе, как - Пастернак: Он тоже не смел сказать ей "ты" до самой
весны 1926 года...
В
одном из писем своему другу Роману Гулю, Марина
Цветаева написала, что ее сын Георгий или, как она его звала - Мур
родился от Пастернака.
А
ведь они встречались друг с другом лишь мимолетно: еще в Москве, на поэтических
вечерах, и сказать, что до начала переписки они были знакомыми, -
было бы преувеличением.
Настоящую
поэзию (живопись, музыку - все гениальное) трудно, почти невозможно
постичь сразу. Постичь, принять и полюбить с первого взгляда, с первого
аккорда, с первой строчки...
"Цветаева
не доходила до меня", -
будет
вспоминать Пастернак.
"Не доходила"!..
А
теперь... теперь он был в нее влюблен. Она ему снилась...
Он
поехал в Прагу. Но Цветаевой там не застал.
Двумя годами позже они оба в одно
и то же время приезжали в
Берлин, но снова разминулись...
Очевидно им было так суждено: знать друг друга лишь по письмам.
И
вот настал 26-й год... Цветаева переехала жить во Францию.
Пастернак,
после несостоявшихся встреч решил, что признается ей в любви... заочно.
Любимая
- жуть! Когда любит поэт,
Влюбляется
бог неприкаянный.
И
хаос опять выползает на свет,
Как
во времена ископаемых.
"Ты
моя безусловность, - напишет
он ей в конце марта 26-го года. - Сильнейшая любовь на которую я способен, только часть моего чувства
к тебе..."
С
этих пор они стали говорить друг другу "ты"...
После
этого признания, Пастернак еще с большим рвением торопился увидеться
с ней. И спрашивал в
письме: "Ехать мне к тебе сейчас или через год?.."
Цветаева
отказалась от этой встречи. Она любила его - как друга, как поэта,
как человека - любила
бесконечной любовью души - Психеи, но страшилась "всеобщей катастрофы"
- любви Евы.
"Что
бы мы стали делать с тобой в жизни?" - спросит она когда-то Пастернака.
" Поехали бы к Рильке" - ответит он.
К
Рильке. В Швейцарию...
Райнера
Мария Рильке иногда называли поэтом-отшельником. Он жил в Швейцарских
Альпах, в своем небольшом замке под названием Мюзо. Рядом с ним не
было никого за исключением слуг, "высшее общество" Рильке не привлекало.
Он уже разменял шестой десяток и был в Европе достаточно знаменит,
чтобы позволить себе рай одиночества.
Что
ж, стены "шате де Мюзо" были надежной защитой от суеты окружающего
мира, и, казалось, никто, ни одна посторонняя душа в этот замок уже
не проникнет...
Если
Борис Пастернак был для Марины Цветаевой равным, то этого нельзя было
сказать о Райнере Рильке, который существовал для нее в поднебесье
- неким божеством, был наравне с Гете - Орфеем явившемся в Германии.
Пастернак
тоже относился к Рильке, как
к властелину поэтических
тайн, как к гению. Еще студентом университета он делал попытки переводить
на русский его стихи.
Отец
Бориса - художник Леонид Осипович Пастернак был другом Рильке и вел с ним переписку.
Однажды, в одном из писем немецкий поэт заметил, что стихи Бориса
Пастернака достойны похвалы... Такое заявление знаменитости, не могло
оставить равнодушным Пастернака и побудило написать письмо с искренним
выражением любви и уважения
к Рильке и его стихам.
В
качестве обратного адреса Пастернак
указал не только свою Москву, но и поселок Сен Жиль-сюр-Ви в Вандее,
где в тот момент Цветаева отдыхала с детьми
В
то время между СССР и Швейцарией не было почтовых отношений. Отправленное
напрямую письмо могло попросту не дойти к адресату.
Но у Пастернака были и другие и,
возможно, более весомые причины общаться с Рильке через Францию...
Он давно таил надежду познакомиться с Рильке. И хотел поехать к нему
в Швейцарию вместе с Мариной Цветаевой.
В
22-м году Пастернак "в конверте" преподнес Цветаевой себя. Теперь
- в 26-м - "подарил" ей Рильке ...
Рильке
исполнил просьбу Пастернака без промедления и написал во Францию два
письма русским поэту и поэтессе...
Узнал
родственные души! Словно умел видеть через расстояния.
"Касаемся
друг друга. Чем? Крылами
Издалека ведем свое родство.
Поэт
- один. И тот, кто нес его,
Встречается
с несущим временами".
Рильке
- Рильке - Рильке... Цветаева давно мечтала познакомиться с ним. Но
чтобы вот так, неожиданно, без ее участия, перед нею вдруг распахнулись
ворота замка Мюзо?! Нет,
это было выше и необыкновеннее любой мечты, заоблачнее любой сказки.
"Вы
воплощенная поэзия. (...) Вы - то, из чего рождается поэзия и что
больше ее самой - Вас", - пишет она "самому любимому на земле и после
земли (над землей)" - Райнеру Мария Рильке, и словно задыхается от
счастья; и слова ее будто бы и не слова, но стихия...
...Но
внезапно - ответ: "...если вдруг я перестану сообщать тебе, что со
мной происходит, ты все равно должна
писать мне..." Да
как же так! Это просьба о покое? Деликатный отказ? Это - нелюбовь?..
Durch
alle Welten, durch alle Gegenden
anallen Wegenden
Das
ewige Paar der sich -
Nie - Begegnenden
Через
все миры, через все края - по концам дорог
Вечные
двое, которые - никогда - не могут встретиться.
Это
ее двустишие, обращенное к Рильке, могло прозвучать только на немецком...
Да
нет же, она ошиблась! Он принял ее, всю - без остатка принял в свое
одиночество и нежно благодарил ее
за стихию:
"Марина,
спасибо за мир!"...
Да
только не мог он ей открыть одну свою тайну. Страшную тайну. По-настоящему
страшную: Рильке был неизлечимо болен - белокровием. И поэтому не
всегда мог вовремя отвечать на ее письма
И
все же ему удалось убедить Марину в своей любви: вместе с очередным
письмом он прислал ей "Элегию":
"Там,
в мировой сердцевине, там, где ты любишь,
Нет
переходящих мгновений (как я тебя понимаю,
женственный
легкий цветок на бессмертном кусте,
Как растворяюсь я в воздухе этом
вечернем, который
Скоро
коснется тебя!)"
Убедил...
Ну, теперь она сделает все, чтобы
с ним встретиться!
"Райнер, я люблю тебя и хочу к тебе".
Она
решила что непременно поедет к нему. Вот только справится с житейской
суетой и - к нему! Конечно же сама. Конечно же без Бориса... "Прошлое
еще впереди..."
А
тем временем шли и шли
лавиной любви и ревности письма из Москвы....
...Любимая - жуть! Когда любит поэт...
Что
она могла теперь ответить Пастернаку? Он ей не снился. Он оказался лишним, добавочным, не вписанным
в окоем....
Отныне,
в этом мире существовал только Рильке. Но когда же наконец она увидит
его.
Минула
весна. Закончилось лето.
Чтобы поехать к Рильке, нужны были
деньги, но Марине приостановили выплату писательской стипендии.
Свидание
откладывалось на более поздний срок - на осень, а может быть, на весну
следующего года.
Рильке торопил ее:
"Весной?
Мне это долго. Скорее! Скорее!.."
Лишь
в середине сентября она наконец-то вырвалась из Вандеи и переехала
жить в пригород Парижа - Бельвю и тут же послала Рильке открытку:
Дорогой
Райнер!
Здесь
я живу.
Ты
меня еще любишь?
Марина.
Но
Рильке этих слов не прочел.
...Вечные
двое, которые -никогда - не могут встретиться...
Он
уехал из замка Мюзо. В небольшое путешествие. И с начала октября почти
два месяца жил в Сьере, в гостинице
под названием...
"Бельвю". Затем он вернулся в Валь-Монт, но не в Мюзо, а в клинику,
где и скончался 30 декабря
1926 года от лейкемии...
"Прошлое
еще впереди"?..
Она
не совсем правильно цитировала стихи Рильке. Точнее было бы:
"Прошедшее
еще впереди
И
лежат в будущем трупы..."
Цветаева
знала, что ей не суждено увидеть Рильке.
Потому
что была... чернокнижницей?
"
Я знаю себя: я бы не могла не целовать его рук, не могла бы целовать
их(...) Борис, п(отому) ч(то) все-таки еще этот свет, Борис! Борис!
Как я знаю тот. По снам, по воздуху снов..."
Это
была судьба со своей неизбежностью. Это был Рок - как клеймо!
* * *
ЭПИЛОГ
В
январе нового года, после долгого перерыва, Пастернак получил от Цветаевой
письмо:
" Я тебя никогда не звала, теперь
- время".
Марина
приглашала его поехать вместе с ней в Лондон.
Нить Ариадны не могла , не должна
была оборваться. Марина не хотела смиряться с Роком Ей нужен был кто-то,
кто заменил бы Райнера,
кто связал бы Ариаднину нить. Но ее Райнер, ее Борис были "не от мира сего" и не
для мира.
"Я
тебя никогда не звала..."
Обращаясь
к Пастернаку, она звала Рильке.
Мертвого
Рильке.
И
Пастернак понимал это.
Он
не ответил на ее письмо
и не поехал с ней в Лондон. Он все еще продолжал ее любить. Но, видимо,
уже смирился с Роком, еще раз убедившись, насколько справедливыми
бывают слова поэтов:
...Das
ewige Paar der sish -
Nie - Begegnenden...
...Вечные
двое, которые -никогда - не могут встретиться...
© KHRAMTSOFF,97,
©ALAMAN,2001
Автор: Владимир Храмцов
Источник: Литературный
Web-журнал Аламан